Труды С.М. Широкогорова давно хорошо известны в мировой науке. За работами исследователя ученые европейских стран начали внимательно следить с тех пор, как появились его первые публикации. Основатель берлинской этносоциологической школы Рихард Турнвальд (1869 — 1954) обращался к ранним трудам С. М. Широкогорова, изданным еще в 20-е годы XX в., и рекомендовал их для изучения своим ученикам. Некоторые из них, ставшие впоследствии видными учеными, попали под сильное влияние идей российского этнолога и разделяли их на протяжении всей своей научной деятельности [1]. Интерес к трудам С. М. Широкогорова не только не угасал, а все более разрастался — к европейским последователям его взглядов особенно в последние десятилетия присоединились ученые из стран Азии, прежде всего из Китая, Японии, Кореи. И в настоящее время, когда прошло 64 года после смерти выдающегося ученого, его взгляды, мысли и теории, охватывающие, в сущности, все области, подвластные этнологии и этнографии, находятся в постоянном научном обращении у зарубежных исследователей и удостаиваются самых восторженных эпитетов.
Вильгельм Эмиль Мюльман (1904 — 1988) — ведущий теоретик немецкой послевоенной этнологии, долгие годы имевший тесные научные контакты с С. М. Широкогоровым и воспринявший многие идеи своего учителя, считал его одним из самых оригинальных этнологов-мыслителей современности. Высказывая эту мысль в 1940 г. в некрологе, посвященном С. М. Широкогорову, он с горечью подчеркнул, что этот ученый как этнолог не был достаточно оценен [2]. Подобное сожаление, даже упрек в недооценке научного дарования С. М. Широкогорова в гораздо большей степени относится к российской науке, где многие десятилетия его имя упоминалось очень редко и, как правило, со ссылками только на две ранние работы ученого, написанные еще на русском языке [3]. Основные же труды С. М. Широкогорова изданы на английском и других европейских языках и почти не попадали в поле зрения отечественных ученых.
В связи с создавшейся вокруг имени ученого в советский период атмосферы явного игнорирования его крупных трудов, особого уважения заслуживает обращение выдающегося российского этнографа Г. М. Василевич в конце 50-х годов XX в. к материалам своего не менее выдающегося соотечественника, касающихся религиозных представлений тунгусов (эвенков) [4].
В 1970 - 1980-е годы имя С. М. Широкогорова стало чаще появляться в научных трудах отечественных ученых, прежде всего в связи с его теорией этноса, которая получила оценку у двух самых известных в то время отечественных исследователей этнических проблем - Ю. В. Бромлея и Л. Н. Гумилева. Постоянно полемизировавшие между собой ученые не сошлись и во взглядах на теорию и определение этноса, высказанные С. М. Широкогоровым. Ю. В. Бромлей сопроводил их нейтрально-сдержанными комментариями [5], а Л. Н. Гумилев — резко критическими [6]. К этим оценкам мы еще вернемся позже, когда о теории этноса С. М. Широкогорова будем говорить более подробно. В 1980 г. в России были впервые отмечены новаторские взгляды С. М. Широкогорова на сущность шаманизма и личность шамана [7], а в 1989 г. появилась первая публикация о его жизни и деятельности[8]. Так было положено начало признанию заслуг ученого на Родине, но явный перелом в отношении к С. М. Широкогорову произошел лишь в самое последнее время, в конце 1990-х годов.
В 1999 г., через 60 лет после смерти ученого, в Москве состоялся международный конгресс «Шаманизм и иные традиционные верования и практики», посвященный памяти трех выдающихся российских ученых - С. М. Широкогорова, Н. П. Дыренковой и А. В. Анохина [9], на котором был представлен доклад о взглядах С. М. Широкогорова на шаманизм [10]. Вслед за этим в 2000 г. появился ряд статей, в которых подчеркивалась необходимость внимательно изучить взгляды С. М. Широкогорова на этногенез и религиозные представления тунгусов, отмечался его вклад в разработку теории этноса и археологические исследования Сибири и рассматривались некоторые материалы ученого по тунгусским языкам [11].
Вскоре после конгресса 1999 г. во Владивостоке в 2001 г. прошла конференция, посвященная памяти С. М. Широкогорова — Широкогоровские чтения. В ряде докладов конференции впервые были освещены некоторые периоды личной и научной биографии ученого, комментировались и анализировались с позиции современных научных знаний взгляды С. М. Широкогорова в области лингвистики, психологии, этногенеза, шаманизма применительно к тунгусо-маньчжурским народам, но затрагивающие более общие проблемы языкового родства, языковой политики, психологии и психофизиологии человека [12]. Не все представленные на конференции доклады были равноценны, но сама конференция, посвященная выдающемуся российскому ученому после нескольких десятилетий почти полного забвения, представляется важным научным событием.
В том же 2001 г. была утверждена специальная программа исследования жизни и деятельности С. М. Широкогорова в Дальневосточном государственном университете. Итогом реализации этой программы явилась публикация документов, связанных с деятельностью С. М. Широкогорова, подробных биографических очерков о петербургском и владивостокском периодах его жизни, основанных на архивных источниках, а также некоторых писем и работ ученого [13]. Особенно следует выделить очень важную публикацию последнего времени — некролог, посвященный С. М. Широкогорову, и предисловие к нему видного современного немецкого этнолога Уллы Йохансен. И в некрологе, и в предисловии к нему раскрывается огромная сила воздействия российского ученого на формирование западноевропейской этнологии [14]. Авторы этой публикации надеялись, что тем самым будет сделан еще один шаг к возвращению имени С. М. Широкогорова в российскую этнологию. И действительно, еще один очень важный шаг сделан. Но при этом по-прежнему к творчеству С. М. Широкогорова, составившему целую эпоху в развитии науки, в российской этнологии обращаются крайне мало: как и в прежние годы, используются только ранние его работы, основные же книги признанного во всем мире классика этнологии, написанные на английском языке, по-настоящему еще не прочитаны отечественными исследователями, и одна из причин этого — отсутствие их переводов на русский язык.
1. Йохансен У. Влияние Сергея Михайловича Широкогорова на немецкую этнологию / Пер. и примеч. Д. А. Функа // Этнограф, обозрение (далее — ЭО). 2002. N 1. С. 139 - 143.
2. Мюльман В. С. М. Широкогоров. Некролог (с приложением писем, фотографии и библиографии) / Пер. и примеч. Д. А. Функа // ЭО. 2002. N 1. С. 144 - 145.
3. Широкогоров С. М. Опыт исследования основ шаманства у тунгусов // Уч. зап. Историко-филол. факультета в г. Владивостоке. Владивосток, 1919. Т. 1. Отд. 1. С. 47 — 108; Он же. Этнос. Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений // Изв. Восточного ф-та Дальневосточного Ун-та. Шанхай, 1923. Т. XVIII. Вып. 1. С. 1 - 134.
4. Василевич Г. М. Ранние представления о мире у эвенков // Исследования и материалы по вопросам первобытных религиозных верований. М, 1959. С. 163, 181. (Тр. Ин-та этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая. Т. LI).
5. Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. М., 1973. С. 22, 26; Он же. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 10, 20.
6. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1989. С. 69 - 71, 238.
7. Ревуненкова Е. В. Народы Малайзии и Западной Индонезии (некоторые аспекты духовной культуры). М., 1980. С. 17 - 18, 33, 38 - 39, 58 - 59.
8. Решетов А. М. Сергей Михайлович Широкогоров. Его жизнь и труды (К 100-летию со дня рождения) // Полевые исследования ГМЭ народов СССР 1985 — 1987 гг. Тез. докл. науч. сессии. Л., 1989. С. 25 - 27.
9. «Шаманизм и иные традиционные верования и практики». Материалы междунар. конгр., посвященного памяти А. В. Анохина, Н. П. Дыренковой, С. М. Широкогорова. Москва, Россия. 7 — 12 июня 1999 г. Ч. 1 - 2. М., 1999; Ч. 3. М., 2001 (Сер. Этнологические исследования по шаманству и иным традиционным верованиям и практикам. Т. 5.).
10. Ревуненкова Е. В., Решетов А. М. Сергей Михайлович Широкогоров как исследователь шаманизма // Шаманизм… Ч. 1. С. 23 - 30.
11. Кочешков Н. М. Выдающийся этнограф России С. М. Широкогоров // Интеграция археологических и этнографических исследований. Сб. науч. трудов. Владивосток; Омск, 2000. С. 11 — 13; Данченко Е. М. О вкладе С. М. Широкогорова в разработку теории этноса//Там же. С. 13 — 16; Певнов А. М. С. М. Широкогоров о терминах ориентации северных тунгусов // Там же. С. 16 — 18; Решетов А. М. С. М. Широкогоров и археология //Там же. С. 18 - 21.
12. Широкогоровские чтения (проблемы антропологии и этнологии). Владивосток, 2001.
13. Широкогоров С. М. Этнографические исследования. Кн. 1: Избранное. Владивосток, 2001.
14. Йохансен У. Указ. соч. С. 139 — 143; Мюльман В. Указ. соч. С. 144 - 155.