Несмотря на то, что создание университета, наконец-то, перешло из области планов в сугубо практическое русло председатель комитета по его организации неожиданно подал в отставку, которую он и получил в декабре 1919 г. Такой поступок может вызывать естественное недоумение, так как, очевидно, что руководитель подготовительного комитета вправе был рассчитывать на солидный пост в университете. Этот шаг становится понятным из свидетельства самого С.М. Широкогорова, которое он приводит в своем отчете 1920 г. «Организационная работа, изыскание средств для факультета, а особенно чтение лекций поглощали большую часть времени и, не являясь в то же время деятельностью, к которой я считал себя достаточно подготовленным, заставили меня еще в феврале 1919 г. просить Комитет освободить меня от обязанностей председателя, когда, по моему мнению, факультет был уже достаточно крепок и мог продолжить свое существование без моего участия. Тем не менее тогда мне не удалось освободиться от несения обязанностей председателя и лишь в декабре 1919 г., когда прибыло достаточное количество опытных деятелей, я решительно отказался от дальнейшего участия, тяготясь обязанностями, которые я не мог считать соответствующими моей подготовке и наклонностям, и полагая, что только случайные условия вынудили принять на себя выполнение обязанностей, превышающих несомненно мои силы» [29]. Этот поступок раскрывает перед нами важные черты личности С.М. Широкогорова, который не ищет званий и постов, а думает лишь о служении главному своему делу — науке. Однако не к покою и уединению он стремился после своей отставки - впереди были новые организационные планы. «К этому времени подготовительная работа, которую я вел в 1919 г. по организации Дальневосточного отделения Института исследования Сибири, была закончена и на краевом съезде представителей ученых обществ, высших учебных заведений и учреждений, занимающихся исследованием края, был избран 21 декабря личный состав Отделения. Директором отделения был избран я, членами геолог Э.Э. Анерт, М.М. Каменский, бывший астроном Пулковской обсерватории, проф. Н.В. Кюнер и путешественник В.К. Арсеньев. Деятельность по институту изс(следования) Сибири более соответствовала моей подготовке и наклонностям, будучи избран директором Отделения, я счел себя обязанным посвятить все свое время новой деятельности» [30]. Таким образом, наряду с большой организационной работой по открытию частного факультета, а затем и университета, проведению учебных занятий, написанию научных работ и редактированию Ученых записок, так скромно им самим отмеченных, Сергей Михайлович параллельно еще занимался созданием научно-исследовательского учреждения! Хотя еще шла гражданская война он думал о будущем страны. «Это учреждение по моей мысли могло заменить собой тот объединяющий орган, в котором Дальний Восток нуждался еще до начала войны. Ознакомление с условиями деятельности научных обществ и отдельных лиц, командированных из научных центров показывало, что отсутствие объединения приводит к повторению работы и расходованию энергии на изучение уже изученного» [31]. Для того, чтобы в полной мере оценить значение всех этих начинаний, следует напомнить, что все это было сделано в течение ограниченного полутора годового периода времени с июля 1918 по начало 1920 г. Ко всему прочему следует прибавить еще материальные трудности, которые вынуждали искать дополнительный заработок то в качестве служащего Дипломатической канцелярии, то секретаря Народного Собрания [32]. К сожалению, завершить все свои планы, особенно научные Сергей Михайлович не смог. Изменившаяся весной 1920 г. политическая обстановка в городе заставила С.М. Широкогорова выехать из Приморья через Маньчжурию и Корею в Японию. В Японии он задержался на несколько месяцев, так как ожидал прибытия своего научного архива [33]. Для нас этот период остается пока наименее изученным в жизни и деятельности замечательного исследователя. Нет еще точных данных о том, когда Широкогоров вернулся во Владивосток. Имеющиеся материалы пока позволяют отнести это событие к концу 1921 г. Гражданская война на Дальнем Востоке вышла на свой заключительный этап. Край и город повидали за это время немало разных правительств и спасителей России, но условия жизни становились все более сложными. Поэтому, в конце 1921 Сергей Михайлович решил снова вернуться к преподавательской деятельности и участвовал в конкурсе на замещение должности по кафедре этнографии и географии стран Дальнего Востока восточного факультета ГДУ. Примечательно, что в это же время с ним в ГДУ баллотировался и В.К. Арсеньев. Вопрос об избрании новых преподавателей решался 25 и 28 января 1922 г. Отзывы о Широкогорове для собрания готовили профессора университета Н.В. Кюнер, И.А. Лопатин и А.М. Мерварт. Все они единодушно отмечали высокий научный уровень Сергея Михайловича, достаточный даже для звания профессора [34]. Как писал в своем представлении Н.В. Кюнер: «Принимая во внимание его широкую научную подготовку и продолжительную деятельность в роли исполнителя ответственных поручений и наличие печатных работ, что в соединении с заграничной научной степенью совершенно восполняет отсутствие законченного русского высшего образования, я считаю весьма желательным, как и высказывался раньше, привлечение С.М. Широкогорова к научной и преподавательской работе Факультета по кафедре географии и этнографии с поручением ему чтения курсов по археологии и этнографии Сибири и ведения занятий по тунгусским наречиям, при чем в отношении преподавательского звания, имеющего быть присвоенным ему, я находил бы возможным, в виду наличия у С.М. Широкогорова других отвественных служебных занятий, ограничиться пока предоставлением ему звания приват-доцента без срока, оговариваясь, что лишь наличие указанного обстоятельства признается мною известным временным препятствием для предоставления ему другого высшего преподавательского звания и что лично я отнюдь не стал бы возражать против повышения предложенного звания приват-доцента на другое по выбору Факультета. 22 января 1922 г.» [35]. Только один недостаток — ограниченный стаж преподавательской деятельности кандидата — полтора года на историко-филологическом факультете — послужил причиной его избрания на должность приват-доцента.
Таким образом
С.М. Широкогоров оказался в числе преподавателей ГДУ. Этот период возвращения и
непосредственного включения в университетскую жизнь в его судьбе оказался, к сожалению, слишком
коротким — он продолжался менее года.
Однако, именно этот короткий отрезок времени занимает важнейшее значение
как в личной судьбе Сергея Михайловича, так и в истории науки в целом: в это время
он завершил работу над двумя новыми книгами. Первой — была «Социальное
устройство маньчжур», но главным итогом
владивостокского периода жизни Широкогорова явилась его вторая книга »Этнос.
Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений» [36].
Это подлинно новаторская работа, которая предвосхитила многие открытия в
области теории этнологии и антропологии. «Этнос» вобрал в себя все — и
результаты длительных экспедиций, и все то, что было почерпнуто из занятий и
общения в Париже и Петербурге-Петрограде и, наконец, учебные курсы, прочитанные
в ГДУ. Мы не знаем всех обстоятельств работы над этой небольшой монографией,
но, очевидно, что сам С.М. Широкогоров уделял ей большое внимание. Уже во
Владивостоке в.
была изданы первые главы этой работы под
названием »Место этнографии среди наук и классификация этносов» [37]. Хотя эта
брошюра и содержала ряд принципиальных положений концепции Широкогорова, но она
не давала подлинного представления о
всей работе. Кроме того, в сентябре этого года он сделал у себя на факультете
доклад по этой теме с представлением его тезисов [38]. Несмотря на большие
материальные трудности, руководство университета приняло решение оказать
ученому поддержку в публикации его трудов. На данный период проще всего это
было сделать за границей и Широкогоров поехал в Китай, в Шанхай, где у него
были уже определенные связи, для решения этой задачи. Как видно из материалов
его писем, сначала предполагалось издать «Социальное устройство маньчжур», но
так как типография не была готова печатать специальные знаки фонетической
транскрипции, Сергей Михайлович решил в
первую очередь издавать «Этнос» [39]. Кроме того, он решал вопрос о переводе и
переиздании этой работы на английском языке. В предисловии он так объяснил свое
решение: «Это исследование было написано в условиях наименее благоприятных для
научной работы, что не могло, конечно, не отразиться на его качестве и в то же
самое время его появление в свет оказывается
несколько преждевременным и вынужденным. Его появление преждевременно
потому, что согласно намеченного мной ранее плана работы, оно должно было
увенчать собою публикацию ряда уже законченных разработкой этнологических
исследований тунгусских народностей и отдельных вопросов, долженствовавших послужить
введением к настоящему исследованию… Было еще одно соображение, ускорившее
опубликование настоящего исследования. Сознание того, что некоторые положения и
даже вся система изложения значительно отличают настоящую работу от подобных
исследований других авторов, толкнуло меня на немедленное опубликование
исследования в надежде, что критика одних и, быть может, помощь других в
выполнении некоторых частных исследований, вытекающих из настоящей работы,
дадут возможность корректировать возможные ошибки и ускорить проверку
правильности всей системы» [40]. К
сожалению, цена этой публикации для самого ее автора оказалась, может быть,
непомерно высокой: он оказался в вынужденной
эмиграции. В существующей литературе есть разные точки зрения на
причины, которые привели Широкогорова к эмиграции в Китай и очень часто они
подаются с политической подоплекой. Как ни странно, на самом деле, все было
более прозаично, а потому и более страшно.
29. Широкогоров С.М. Краткий отчет о деятельности в 1917-1919 гг…, с. 103
30. Там же, с. 103-104
31. Отчет о состоянии и деятельности историко-филологического факультета за первый академический год его существования // Ученые записки Историко-Филологического факультета в г. Владивостоке. Том П. Полутом 1. Владивосток. 1920. С. 73-86.
32. Письмо Л.Я Штернбергу от 4 декабря. ПФА РАН, ф. 282, оп. 2, №. 28
33. Широкогоров С.М. Краткий отчет о деятельности в 1917-1919 гг…., с. 195
34. РГИА ДВ, ф. 3-289, оп. 2, д..л. 26-26 об.
35. РГИА ДВ, ф. 3-289, оп. 2, д. 1573, лл. 10-10 об.
36. Shirorogoroff S.M. Social organization of the Manchus: a study of the Manchu clan organization // Journal of the North China Branch of the Royal Asiatic Society. Extra volume 3. 194 p. Shanghai. 1924. Переиздана в Нью Йорке в 1973, переведена на японский язык в1967 г. Широкогоров С.М. Этнос. Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений. Отдельный оттиск из LXVll Известий Восточного факультета Государственного Дальневосточного университета. Шанхай. 1923. 134 с.
37. Широкогоров С.М. Место этнографии среди наук и классификация этносов. Введение в курс этнографии, прочитанного в 1921-1922 академическом году в Дальневосточном государственном университете. Владивосток. Свободная Pоссия.1922.
38. РГИА ДВ, ф. 3-289, оп. 2, д.. 14
39. РГИА ДВ, ф. 3-289, оп. 2, д.. 18а
40.
Широкогоров С.М. Этнос. Исследование основных принципов этнических и
этнографических явлений. С. 4